21, Апрель 2021г., 04:17
Собор преткновения
10:08 — 18.01.2017
В истории с передачей Исаакиевского собора Русской православной церкви меня больше всего занимают не протесты даже, а авторы протестов.
Какой-то сюрреализм, однако.
Известно, как неохотно российское государство расстаётся с чем-то, что считает своей собственностью, а особенно если эта собственность приносит чистый доход. Ему-то бы и протестовать против этой передачи в первых рядах.
С какой стати российской бюрократии поступаться настолько ценным активом в пользу альтернативной общественной структуры, да ещё и бесплатно. Чиновники мэрии, Минкульта и Минфина должны выйти с плакатами на пикеты и протестовать против передачи Исаакия Церкви.
Вместо этого протестуют как раз те самые «гражданские активисты», которые всю дорогу ноют о «всесилии государства» и «слабости общественных институтов».
И вот один из таких «общественных институтов» (выражаясь их же шершавым языком) истребовал и получил обратно от государства весьма ценный, со всех точек зрения, актив. Не сразу, между прочим, преодолевая известное бюрократическое сопротивление, но получил.
И вместо того, чтобы споспешествовать соратникам в укреплении гражданского общества и повышении общественной сознательности в их нелёгком споре с государством, наши «гражданские активисты» вдруг встали на сторону этого самого государства.
Интересно, связано ли это как-то с тем, что по другую сторону — Церковь? Не Московская Хельсинская группа, не Сахаровский центр и не «Открытая Россия», а Русская православная церковь.
То есть, «полезные» гражданские структуры и организации имеют право на укрепление, финансовую независимость и поддержку против государства. А «неполезные», видимо, нет. И к последним наши протестующие активисты почему-то относят Церковь.
Видимо, потому, что полагают Церковь частью государства и разницы между ними не видят.
Но если так, то чего тогда протестовать передаче актива от одной государственной структуры в другую. А если не так, то в чём дело?
* * *
Возвращаемся к началу — дело в Русской православной церкви. Всё, что связано со словами «русский», «православный» или «церковь» вызывает у протестующих активистов дикую аллергию. Такую, что они даже готовы встать на сторону государства против Церкви. Как в худшие времена революции и гражданской войны.
Идея общественной организации, независимой от государства, но основанной на христианском мировоззрении для них, почему-то, неприемлема в принципе. Всё, что угодно, но только не Церковь.
Любой общественный контроль над чиновниками в частности и государством в целом — всеми руками «за», но только не церковный.
Любое перераспределени
Хотя с точки зрения общественной целесообразности попы и, допустим, музейщики вполне равнозначны. И те, и другие удовлетворяют некие духовные потребности людей, иногда разных, иногда одних и тех же. Потребности эти, прямо скажем, не первичны и не однозначны, и государство не обязано заботиться об их удовлетворении — не его это дело.
Однако с бюджетными расходами на музеи, театры или цирки никто не спорит, а как дело доходит до Церкви, так сразу начинается дикий холивар.
Оставим сейчас в стороне теологическую и философскую сторону вопроса, оставим рассуждать о бесовщине «Бесогону», вернёмся к чисто практической, социально-полити
* * *
В деле с передачей Исаакия Церкви наша просвещённая оппозиционная публика ведёт себя до крайности странно. Либо как идиоты, либо как люди с «пониженной социальной ответственностью
Либо они искренне не понимают, что происходит, либо сознательно этому противодействуют
Русская православная церковь управляется независимо от государства. Патриарх выбирается Поместным собором, где влияние государства минимально. Церковная иерархия ставится без согласования с Президентом. Зарплата священникам платится из церковной кассы, а не бюджетной. У Церкви собственные издательства и СМИ, мастерские и земли, финансы и дипломатия. Русская православная церковь пока что не государство, в том смысле, в котором им является Ватикан, но из всех негосударственны
Церковь может не признавать подлинность царских останков, несмотря на все заявления представителей власти и настаивать на новых проверках и экспертизах.
Церковь может не признавать изменения территориальных границ, и по-прежнему считать, например, Абхазию и Южную Осетию частью Грузинской православной церкви.
Церковь может настоять на передаче Исаакия и власть изменит своё первоначальное решение и пойдёт навстречу. А стоит ли напоминать, как власть в России не любит менять свои решения и идти навстречу?
Ну, и какая ещё организация в России может позволить себе вести такую же политику как Церковь? Политику, основанную на собственных ценностях, интересах и программных документах, главные из которых не менялись уже две тысячи и более лет. Политику, не зависящую от политического режима и персоналии главы государства. Вопрос риторический — нет больше такой организации.
Так что не понять мне нынешних протестов оппозиции против Церкви. Они не могут использовать Церковь в борьбе с властью, это не есть задача и интерес Церкви. Но воспользоваться её ресурсами и влиянием для развития общества за пределами государства (как аппарата, а не политического образования) — почему бы и нет?
Потому. Потому что церковные императивы они ненавидят и боятся ещё больше, чем государственные. Потому что с государственными они знают, что делать, а с церковными нет. Потому что они всегда готовы поставить себя на место государства, а на место Церкви нет.
Вот и всё. Вот и вся история с Исаакиевским собором. Граждане с пониженной социальной ответственностью упустили очередной шанс повысить её. Государство подвинулось, но освободившееся место заняли не они. Освободившееся место заняла Церковь.
Как же им должно быть это обидно!
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии. Авторизуйтесь, пожалуйста, или зарегистрируйтесь, если не зарегистрированы.