Он открыл нам дверь сам — испачканная краской куртка, рабочие брюки…

Тут же засуетился: «Да вы проходите. Пять минут, я переоденусь». И шаркающей походкой почти побежал в комнату, где на дверке шкафа уже несколько дней висит приготовленный китель с нестройными рядами наград.

В этом доме в поселке Нагулино, которому уже лет сто, не меньше, Геннадий Иванович Гущин родился. Отсюда уходил на фронт. Сюда же вернулся с войны. Он и сейчас, в свои неполные 89, хранит этот дом, насколько хватает сил и здоровья. Одеваясь, не забывает про часы:

— Без них как без рук, — улыбается. — Дел много. Намечаю на каждый день. Возле избы чисто? Чисто! Это я порядок навел.

Помогаю надеть ему китель и впервые за долгие годы чувствую на руках всю тяжесть наград. Впрочем, для меня это только вес. Для него оба этих понятия — вес, тяжесть — имеют совсем другое значение. Только два ордена Красной Звезды чего стоят!

…Когда началась война, 17-летний Гена Гущин трудился на Горьковском автозаводе. Но в 18 не утерпел, явился в военкомат. В мае 42-го его направили во Владимир, в танковое училище.

А потом — под Сталинград. Дальше — Курск, Смоленск, Литва, освобождение пленных из концлагеря под Шяуляем… Всю войну прошел механиком-водителем, но в самом пекле, говорит, побывать не довелось. Только до сих пор ноют старые раны — еще бы: 7 раз в танке горел. Хоть и уверяет сейчас, мол, не страшно было — молодость. Да и замполит каждый день лекции читал. А на привале гармошка — боевая подруга спасала. Геннадий Иванович знатным гармонистом был! Но даже время не может исцелить боль утрат.

— Море народу погибло, — вздыхает ветеран. — Поэтому и День Победы — праздник, дороже которого нет, — его глаза наполняются слезами. — Сколько соседей с улицы на фронт провожал, никто не вернулся.

А он не просто уцелел: в 45-м довелось Гущину поучаствовать в первом Параде Победы на Красной площади.

— Месяц готовились, ночами, — вспоминает. — А днем гуляли по Москве. Кормили нас на убой — после войны-то голодной, когда мы по 5 суток ничего не ели…

Но это, слава Богу, в прошлом. Помня о нем каждый день, Геннадий Иванович строит планы:

— До 90 доживу, а там посмотрим. Некоторые вот в 70 лет говорят: «Всё, я старик». А я себя стариком не считаю. Только ноги побаливают, — с каждым шагом все тяжелее ступает он. И хитро прищуривается: — За девчонками уже не побегать.